> трагикомедия положения человека в космосе (2): ансамбль
Пост в телеграме: https://t.me/ironheaded/909
Субъект подозрительный, попался на смутном чувстве авторства происходящего с ним. Приговорен к свободе пожизненно, экзистенциалисты говорят. Теперь человек — это проект. Теперь он всегда невзначай что-нибудь означает, теперь он боится не сбыться.
При этом наивно и просто объявить человека полностью свободным язык не поворачивается. Человек во многом обусловлен анонимной биологией, личной биографией, чужой многоликой социальностью. И часто сам знать не знает что он делает и почему. Хотелось бы понять про долю свободы.
Самосознанием, рефлексией человек выломан из стихийной действительности. Теперь человек не только находится среди прочих вещей в мире, но и находит себя среди них. Теперь он слегка не от мира сего и не в себе.(Кстати, “мир” это все, что происходит или где все происходит?) До этого в действительности он растерян, рассеян, растворен в происходящем, разбросан среди вещей в мире. А тут он запнулся об себя, с испугу очнулся, собрался. Хоть и не в единое завершенное целое, но собрался.
Не собран в единое — потому что кроме того, что человек де-центрирован, смещен относительно центра, он может еще и де-централизован, то есть единого центра может никакого и нет. Делает человек часто совершенно не то, что собирался. Сам себе противоречит, сам с собой спорит и хочет одновременно противоположных вещей. Так что человек — это скорее ансамбль (от французского ensemble — набор, совокупность). Ансамбль разнородных “частей”, сложившихся привычек, констелляций, созвездий склонностей и манер, устойчивых повторяющихся паттернов, разнонаправленных устремлений. Ансамбль человеческого обыкновения. Есть ли среди этого многообразия кто-то главный, управляющий, или так только кажется — не ясно. Так что ансамбль этот может вообще без дирижера, и зачастую неважно сыгранный. Исполняет неслаженно репертуар из трех опостылевших песен. Заладил! (Цель психотерапии тогда — большая слаженность и расширение репертуара).
И в другом смысле тоже ансамбль (франц. ensemble, а латынь insimul — одновременно). Человек растянут во времени: из прошлого через настоящее в будущее. Но при этом каждый раз оказывается собой, и себя узнает. Нечто зыбкое, все же во времени тянется, если не unity, то continuity. По крайней мере есть какая-то связность.
Человек не собран до целого, не завершен — устремлен за пределы себя, всегда направлен на что-то другое. Все время чего-то ему не хватает, все время ему неймется. Все существует, как противопоставленное “мне”, отдельное от “меня”. Но и “я” рождается и длится, сопротивляясь “иному”, влекомое им, в противопоставлении с ним. Как только родился, сразу начал орать от возмущения. До этого не было никакой отдельности, или неудовлетворенности. А после рождения — есть “я” и есть что-то “иное", есть то, что мне надо, то, чего у меня нет. Жажда, голод, жара, холод. Все вещи, все, что меня не слушается, сопротивляется моей воле. Все это возмутительно, все, что “не я” — “иное” — очерчивает границу моей субъектности, ограничивает меня мной. И ладно если я просто хочу получить “иное”, это полбеды. А что если оказывается, что мне надо получить что-то от “иного”? Что если “иное” тоже субъектно, как я? Что если это не “иное”, а “другой”? Некоторое время после рождения, по счастью, удается удерживаться от такой ужасающей мысли, иначе можно было бы вообще не переставать верещать. Потом, правда, все равно приходится желать быть для другого желанным, маяться в ожидании “безусловной любви”, воображать всякое.
Ситуация совершенно возмутительная, обнаружить себя в непослушном мне мире, вот же угораздило. Но мир неравномерно мне непослушен, есть среди прочего более и менее “мое”: мое тело мне более послушно, чем дерево за окном. Граница субъектности не задана жестко и однозначно, поэтому все время есть напряжение, все время борьба. Надо поговорить об этой борьбе.
