> это не я
Пост в телеграме: https://t.me/ironheaded/898
Задумал расписать собирательный психотерапевтический фреймворк, через который потом буду говорить про терапию. Получится какой-то несуразный скелет из неподходящих друг к другу частей, но мне главное чтоб он мог весело плясать. Первые несколько постов по этой теме будут позабористее, потом — посмешнее.
Для терапевтического фреймворка нужны 1) антропология, 2) психопатология и 3) терапия. Проще говоря, у меня есть три темы: человек, беда и помощь.
> круг и задвоение
С человеком главная беда в том, что он сам себе дан. Самосознание настигло его: он существует, и осознает что он существует, самоопределяется. А никакого “человека” по сути может и нет вовсе.
Можно пытаться ухватить “человека вообще” как объект: объяснять его как биологическое существо (“а вот мозг! нейромедиаторы!”), результат эволюции (“а вот у обезьян!”), как существо социальное или психологическое (“а вот младенец и мать! и детство!”), и вообще любым другим образом говорить о человеке как о вещи среди других вещей в мире. Это интересно, важно и нужно для определенных целей, но это слишком большой скачок в рассуждении. Почему мы начали именно с таких объяснений? Как люди вообще стали говорить о себе/объяснять себя таким образом, что им для этого понадобилось? Откуда бы мы не начали — с обезьян, головного мозга, божественного творения или с любых других предположений — каждый раз оказывается, что теперь надо объяснить как мы к этому предполагаемому началу пришли. И значит это было не начало. Откуда тогда начинать? Начинать, говорят, надо с себя.
А как мы вообще в этом рассуждении оказались? Мы, люди, задались вопросом о “человеке”, то есть о себе самих. Мы приняли сами себя за объект (то, о чем вопрос), но мы же при этом являемся и субъектами (теми, кто спрашивает). Такого не случается, если мы говорим о любых других вещах в мире. И ничто другое в мире, вроде как, само о себе не говорит и не думает. Удивительное же дело, нет?
Я, человек, пытаюсь сказать что-то о “человеке”. Я раздваиваюсь и хожу по кругу.
Когда человек говорит о “человеке”, он говорит и о себе тоже. И либо он начинает с чего-то другого (отличного от себя), тогда ему приходится в рассуждении идти задом наперед, чтобы понять, почему он с этого начал, пока он в себя не упрется; либо сразу начинает мысль через себя. Человек осознал “человека”/себя как одно из животных, человек осознал “человека”/себя как продукт работы головного мозга, человек осознал себя как _____. Как он это сделал? Человек осознал себя как себя, потом объяснил себя как что-то другое. Это круг. Как человек я осознаю сам себя, осознаю, что я это я, сам себя объясняю. Это круг, луп.
В разговоре о “человеке” человек двоится. Что бы человек ни начал говорить о “человеке”, он одновременно и предмет разговора (“человек”, это) и тот, кто говорит (человек, я). Это задвоение.
Как человек я сам для себя одновременно и “я сам”, и “мое”. К примеру, это “мое” тело, оно у меня есть, или “я и есть” это тело? Есть ли вообще какое-то отдельное “я”, или я — лишь совокупность того, что “мое”: мои ощущения, мысли, моя биография с именем? Либо-либо?, и то, и то?, когда как? Я задвоен сам для себя.
Положение затруднительное, хочется бежать, не обращая внимания на задвоение, постараться из круга вырваться, объяснить “человека” фактами без остатка, как вещь, “объективно”. Но, во-первых, круг замыкается на мне, а от себя, говорят, не убежишь. Во-вторых, при таком подходе упускается что-то важное. Может самое важное? Ведь ничто другое в мире не осознает само себя, не попадает в круг и не задваивается. А даже если самосознание и не исключительно человеческая способность, то для человека она все равно принципиально важна.
Тогда можно взять само это обстоятельство закольцовывания, задвоения и не пытаться от него сразу же отскочить к каким-то фактам “о человеке”, и посмотреть что из этого выйдет. Не хвататься за “объект”, а вспомнить про “субъект” — кто задался вопросом? кто задваивается? кто попадает в круг? Опять начинать все сначала. Где же у круга начало? А там же где и конец.
> это не я
Все, о чем в принципе можно говорить и думать: “существующее”, “несуществующее”, или что-то среднее; облака и яблоки, числа Фибоначчи, боги и герои древней Греции, оладьи и ладьи — все, о чем я могу подумать или сказать, это всегда нечто другое по отношению ко мне. То, что мне как субъекту противопоставлено как объект: я (субъект) думаю про оладьи с яблоками (объект). Если же я пытаюсь ухватить самого себя, то оказывается, что я не могу этого сделать. Я задаюсь вопросом “кто я?”, и не могу получить “самого себя” как предмет, доступно мне только “мое”. Моя рука, моя скука, мое имя, моя мысль об оладьях; моя упрямая уверенность в том, что “должен же и я где-то тут быть!”. Но все это только больше загораживает “меня” от меня. Я могу сколько угодно гоняться за “собой” по кругу, получая все новые “факты”, в надежде преодолеть этот зазор, сомкнуть задвоение. Но все, что я могу подумать или сказать находится передо мной, вне или внутри меня. “Я сам”, тот, кто все это воспринимает, думает и говорит, все равно от меня ускользает. “Я” всегда “я”, и никогда не “это”. “Это” — “не я”.
Мысль эта странная и, если за ней последовать — волнующая, с привычной точки зрения пуста — в ее результате мы не получаем никакого нового предмета, “руками не потрогать, словами не назвать”. Или, может даже, мы получаем отсутствие всякого предмета – “ничего” на месте “самого себя”, самое “мое” оказывается мне не принадлежит и принадлежать не может, не опредмечивается, не схватывается.
Мысль здесь находит свой предел и свое начало, указывает на саму основу мышления, на субъект-объектный разлом, предшествующий попытке что-либо сказать и подумать. Запредельная странность это именно то, что нам нужно для разговора о “человеке”. Ведь сущность человека — “ничто”, но он существует, ходит по кругу “сам” не “свой” и раздваивается. Не так-то просто человеку быть “самим собой”, когда он всегда что-нибудь другое. А мы ему помогать собрались.
