> драма из материала заказчика (4): подчинение
Пост в телеграме: https://t.me/ironheaded/959
Терапия это исследование субъективности: переживаний, чувств и представлений. Чтобы их исследовать, надо сделать их доступными здесь и сейчас, так чтобы они возникли и обрели достаточную плотность. Первая из трех фаз, или граней, терапевтической ситуации, я называл ее “субъективной”, это позволение ситуации сложиться, а переживаниям развернуться как следует.
Субъективной я эту фазу называю, потому что я все это придумал на английском, и английский мне позволяет сказать так: в этой фазе клиент — субъект, он активен, вся ситуация образуется с его точки зрения, а терапевт подчиняется (be subject to, subjection) логике повествования клиента, покоряется фантазии, давая ей уплотниться. (Вторая фаза, “объективная” (objective) — возражение (to object, objection), а третья, “сослагательная” (subjunctive) – предположение. Но о них потом)
Я, как терапевт, хочу посмотреть на мир с точки зрения клиента, хочу быть втянут в его субъективную ситуацию как со-участник, как исследователь хочу увидеть все изнутри. Но как у ограниченного человеческого существа у меня к этому есть множество препятствий. Подчиняться я не хочу, я же свободная личность и все такое прочее. Но у нас с клиентом уже есть общая, человеческая, ситуация (human condition). Можно начать отсюда.
У меня есть страхи, надежды и желания, разнообразные эмоциональные зажимы и узлы, из-за которых/которыми я закрываюсь от происходящего. Меня как будто всегда слегка не устраивает то, что происходит, и я воображаю себе, что происходящее было, будет или может быть каким-то другим. Я бесконечно барахтаюсь в попытках подогнать действительность под свои пожелания, иногда теряю действительность из виду. Я вцепляюсь в удовольствие, и бегу от боли, часто игнорирую все остальное. Хуже того, иногда боль приносит странное удовольствие, а удовольствие приносит страдание через вину и стыд, и я все больше путаюсь в том, что мне надо, чего я хочу, а чего я боюсь. В попытках распутаться, я воображаю себе, что понимаю что происходит, но незаметно для себя самого только фиксирую свои представления, выдуманные мной застывшие образы, как могу настаиваю на них, и отрицаю все что в текучей, бушующей действительности противоречит им. Прежде всего я пытаюсь удержать образ себя. Я привязан к нему, оберегаю и защищаю его как могу. Завороженный, я влип в собственное отражение.
Как терапевт, я хочу быть быть втянут в ситуацию клиента. Как человеку мне страшно, что хранимый мной образ дрогнет, и я увижу что это лишь мираж. Вдруг окажется, что все, что мне в себе не нравится я спрятал очень хорошо, но только от себя? Как терапевт, я призываю клиента быть ближе к действительности, и сам ищу в себе для этого смелость. Покорность терапевта в этой фазе — это значит думать про себя не только “да за кого он (клиент) меня принимает!”, но и “ты сам-то! кем ты себя возомнил!”.
Что если в субъективной ситуации мне уготована роль спасителя, а я не могу никого спасти? Что если предполагается, что я необычайный человек, и просто великолепный, самый лучший и талантливый терапевт, а я явно знаю что это не так? Что если там я холодный, безжалостный садист, ужасная мать, подонок и тварь, никак не помогаю и делаю больно, хуже чем было, но мне хотелось бы верить что я не такой? Или может я человек-то неплохой, но терапевт совершенно бестолковый. Это клиент меня таким видит, или я такой и есть?
Некоторые терапевтические подходы/терапевты заранее фиксируют саму ситуацию и/или свою роль в ней как очевидную и однозначную. “Я дружелюбный, но строгий, я кто-то вроде учителя, у меня есть знания и я объясню тебе что с тобой и обучу тебя упражнениям и навыкам“, “я открытый и мягкий человек, я буду тебе той мамой, которой у тебя не было” и так далее. Заранее фиксированные роли мне просто не интересны, но есть один более хитрый трюк, на котором я хочу заострить внимание: “терапевт должен быть живым и настоящим, аутентичным”. Формулировка хорошая, но и она оборачивается ловушкой.
[продолжение будет]
