📚 Дж. Шедлер. «То было тогда, сейчас — так». 5/5: Все мы люди
Финальная часть перевода текстаДжонатана Шедлера о ключевых психоаналитических идеях (важных для любой разговорной психотерапии).
Краткое содержание предыдущих серий. Первая: мало того, что люди не все про себя знают, есть нечто, о чем они и знать не хотят. Это называется «бессознательное». Вторая: у людей часто возникают проблемы в отношениях с другими людьми, поэтому они идут на терапию. Но терапевт, оказывается, тоже человек, а терапия — это отношения, поэтому там возникают те же проблемы, только еще хуже. Это называется «перенос». Третья: Человек хочет измениться, но готов на все, лишь бы остаться прежним. Это «сопротивление» (как частный случай «защиты»). Четвертая: У психологических симптомов есть смысл и они для чего-то нужны («функция»). Чтобы изменить ситуацию, надо осознать смысл и назначение симптома, а для этого надо понимать его психологический контекст.
Читатель мог заметить, что в этом тексте я постоянно использовал местоимение «мы». Это не случайность. Я делал это для того, чтобы подчеркнуть, что концепции и идеи, которые мы применяем к нашим пациентам, точно так же следует применять и к себе. Психоаналитическая восприимчивость предполагает, что психологические принципы применимы и к пациентам, и к терапевтам, и не проводит меджду ними четкой границы. Как заметил психоаналитик Гарри Стак Салливан (1954) десятки лет назад: «Все мы, по большому счету, просто люди». Пациент и терапевт оба видят себя и других через призму прошлого опыта, у обоих есть бессознательное и перенос, оба не признают всего, что кажется угрожающим, и играют привычные роли в отношениях.
Некоторые мои студенты были убеждены, что психоанализ предполагает строго иерархические, односторонние отношения между отстраненным авторитарным врачом и подчиняющимся пациентом. При всем желании, я не могу сказать, что такого никогда не было; было время, когда многие психоаналитики принимали остраненную , сдержанную позицию по отношению к пациентам. Но с полной уверенностью могу заявить, что это впрямую противоречит духу психоанализа.
Психоаналитическая терапия — это не то, что терапевт делает с пациентом. Терапия — это то, что они делают вместе.
Это не значит, что терапия — это равные или симметричные отношения. Нет никакого смысла отрицать реальность: один человек пришел за помощью, а другой предлагает ее оказать, и первый платит второму. Эти обстоятельства могут и создают асимметрию в отношениях.
Но терапия — это совместное, общее дело двух людей, которым придется постараться сработаться (Buirski & Haglund, 2001).
Психоаналитические терапевты, которых я знаю и уважаю, считают за честь, что им дозволено так глубоко разделять личные переживания другого человека. Есть что-то в этой работе, что порождает чувство глубокого смирения и дает понимание, что есть вещи, которые мы можем знать, а есть то, чего нам знать не дано. Эта работа взращивает скромность в отношении нашей способности помогать.
Лично мне по натуре совершенно не свойственны ни скромность, ни смирение. Тем не менее могу честно сказать, что чем дольше я работаю и чем больше я узнаю, тем больше во мне скромности при работе с моими пациентами и с тем большим уважением я к ним отношусь. Я и мои пациенты испытываем те же сложности, у нас те же внутренние конфликты, и я вижу в них боль, которая так мне знакома. Каким бы тяжелым ни был пациент, не бывало такого, чтобы я не видел чего-то от него или от нее в себе. И правда, все мы просто люди.
Психоаналитическая терапия требует от терапевта ума, профессиональных знаний и навыков, способности к эмпатии, готовности погружаться в личный, субъективный мир другого человека, неостановимого намерения исследовать себя и, за неимением лучшего слова, человечности. Из всех качеств, которые необходимы терапевту, все решает вот это, последнее, самое невыразимое из них.
Что же касается намерения исследовать себя, очень сложно, если вообще возможно, заниматься осмысленной психоаналитической работой без опыта прохождения собственной терапии. Более того, это просто лицемерие — просить наших пациентов делать что-то, что мы не готовы сделать сами. Неправильно и нечестно просить пациентов следовать за своими мыслями, куда бы они ни вели, когда мы сами не можем следовать за своими. Только побывав в роли пациентов, мы сможем понять, каково приходится нашим пациентам, и какую бурю иррациональных чувств может вызывать терапия. Мы не можем в полной мере понять перенос или сопротивление, читая об этом в книгах и даже наблюдая их в ком-то. Мы должны сами пережить это. И нет смысла проходить терапию для «профессионального развития». Мы должны проходить ее так же, как и наши пациенты — как страдающие люди.
Помимо прочего, чем больше мы понимаем собственные конфликты и паттерны отношений, тем с большей вероятностью нам удастся не повторять их с нашими пациентами. Личная психотерапия или психоанализ не гарантируют нам этого, но у нас хотя бы появляется шанс. Слишком часто я видел, как терапевты воссоздают свою личную патологию со своими пациентами.
Терапевты, пережившие сексуальное насилие, не проработавшие свой опыт в личной терапии, склонны немедленно объявлять своих пациентов жертвами, объясняя своим пациентам их опыт вместо того, чтобы дать им возможность самостоятельно его исследовать. Я думаю, что терапевты (если они достойны того, чтобы так их называть), вокруг которых разгорелись скандалы о ложных воспоминаниях, относятся к этой же категории. Терапевты, у которых есть нерешенные проблемы с противоположным полом, быстро присоединяются к пациентам в мужененавистничестве и женоненавистничистве, вместо того чтобы помочь им понять свою потребность в близости и психологические препятствия, мешающие этому. Терапевты с проблемной самооценкой могут незаметно унижать своих пациентов или предлагать им глупые «аффирмации», вместо того чтобы дать им возможность исследовать и пересмотреть собственное отношение, соответствующее их истории и личному опыту. Это довольно очевидные и грубые примеры. Обычно терапевты привносят свои конфликты и паттерны отношений гораздо более скрытным образом.
И, наконец, осмысленная личная терапия зарождает веру в терапевтический процесс, и нам нужна крепкая вера, когда нас несет по течению в море терапии. Как выразительно заметила Нэнси МакВильямс (2004):
Нэнси Мак-Вильямс
Психоаналитическая психотерапияОпыт эффективной личной терапии или психоанализа оставляет нам чувство глубочайшего уважения к силе процесса и действенности лечения. Мы знаем, что психотерапия работает. Наше тихое восхищение нашей дисциплиной может придать уверенности клиентам, для которых надежда — самая важная часть излечения от эмоционального страдания.
Без надежды нет и терапии
