📚 Дж. Шедлер. «То было тогда, сейчас — так». 1/5: Бессознательное
Вся современная разговорная психотерапия так или иначе основывается на идеях, которые озвучил Фрейд. Различные подходы либо продолжают эти идеи, либо критикуют и отвергают их (что тоже неплохо). Если какой-то подход полностью игнорирует идеи Фрейда, то последователям просто приходится выдумывать их заново.
У меня непростое отношение к психоанализу, но я убежден, что для того, чтобы обоснованно критиковать какие-то идеи, неплохо бы понимать, в чем они заключаются.
Джонатан Шедлер написал, мне кажется, самое ясное и понятное объяснение ключевых идей: о бессознательном, о влиянии прошлого, о переносе в терапевтических отношениях и о психологических защитах. Мне так понравилось, что я даже решил его перевести. Это не полный текст, я взял только основные главы, а введение сильно сокращено.
«А вы фрейдист?». На этот вопрос невозможно внятно ответить, и, боюсь, любой мой ответ будет неправильно понят. Вообще-то все специалисты в сфере психического здоровья — «фрейдисты», потому что многие концепции Фрейда просто растворились в культуре психотерапии. Многие из его идей сейчас выглядят настолько очевидными и само собой разумеющимися, что люди не осознают, что они были предложены Фрейдом и были радикальными для своего времени.
Например, для большинства людей очевидно, что психологическая травма может вызывать эмоциональные и физические симптомы, что то, как с нами обращались в раннем детстве, сильно влияет на нашу взрослую жизнь, что у людей бывают сложные и часто противоречивые мотивы, что сексуальное насилие над детьми влечет за собой катастрофические последствия, что эмоциональные проблемы можно решить разговором, что иногда мы видим в других те недостатки, которые не хотим замечать у себя, что сексуальные связи с пациентами — это эксплуатация со стороны терапевта и так далее. Эти и многие другие общеизвестные в психотерапевтической культуре идеи — «фрейдистские». И в этом смысле любой современный психотерапевт — фрейдист, нравится ему это или нет. Даже практика регулярных встреч с клиентами началась с Фрейда.
С другой стороны, на вопрос «Не фрейдист ли вы?» ответить не получается, потому что никто из современных психоаналитических терапевтов «фрейдистом» не является. Я имею в виду, что психоаналитическая мысль сильно развилась со времен Фрейда — хотя это не так-то просто понять, судя по большинству учебников. За последние десятилетия и теория и практика радикально изменились. Область развилась и вышла далеко за пределы исторических работ Фрейда. В этом смысле никто не является фрейдистом. Психоанализ постоянно разрабатывает новые модели и парадигмы. Развитие психоаналитической мысли не закончилось на Фрейде, так же как развитие физики не закончилось на Ньютоне, а развитие бихевиористской традиции в психологии не закончилось на Уотсоне.
[...]
Современный психоанализ это не теория об ид, эго и суперэго (эти термины не использовал и Фрейд, их ввел переводчик). Не является он и теорией о «фиксации», сексуальных и агрессивных инстинктах, вытесненных воспоминаниях или об Эдиповом комплексе, зависти к пенису и страхе кастрации. Вполне можно обойтись без всех этих идей и суть психоаналитической теории и практики останется нетронутой. (Удивлены?) Некоторые психоаналитики могут иногда пользоваться этими концепциями. Многие психоаналитики отвергают их все.
Если психоанализ это не теория обо всех этих концепциях, то о чем он? Идеи, о которых дальше пойдет речь, являются основными для большинства практикующих психоаналитиков.
Репродукция картины, возможно, висела в венской квартире Фрейда
Бессознательное
Мы не знаем до конца ни нашего ума, ни нашего сердца; не осознаем множества важных вещей. Это высказывание уже ни у кого не вызывает сомнений, даже у самого упертого эмпирика. Исследования в области когнитивной науки неоднократно демонстрировали, что мышление и чувства происходят и за пределами осознавания (Bargh & Barndollar, 1996; Kahneman, 2011; Nisbett & Wilson, 1977; Westen, 1998; Wilson, Lindsey, & Schooler, 2000).
Обычно когнитивные ученые не используют слово «бессознательное», а говорят об «имплицитных» ментальных процессах, о «процедурной» памяти и так далее. Терминология не так важна. Важнее сама концепция: память, эмоции, процессы восприятия, оценки и мотивации могут быть недоступны сознанию. Для психоаналитического понимания бессознательных процессов важен один аспект, который когнитивных ученых волнует в гораздо меньшей степени. С психоаналитической точки зрения дело не только в том, что мы не знаем всего, что происходит в нашем уме;
Яркий пример — случай, который произошел в самом начале моей карьеры. Я проводил интервью с участниками программы по исследованию развития личности, и моей задачей было узнать как можно больше о личной истории участников. В основном проводить такие интервью было достаточно просто. Большинству людей нравится рассказывать о себе тому, кто слушает вежливо, с пониманием, искренним интересом и обещает конфиденциальность. Но одно интервью было на удивление нудным. Девушка, у которой я брал интервью — назовем ее «Джилл» — была привлекательна и умна, но несмотря на то, что она, казалось бы, охотно отвечала на все мои вопросы, я совершенно не чувствовал себя вовлеченным в этот разговор. Не сразу, но я стал замечать, что ответы Джилл на мои вопросы сводились к набору абстракций, клише и банальностей. И я никак не мог составить впечатление ни о Джилл, ни о значимых для нее людях.
Наш разговор выглядел примерно так:
— Могли бы рассказать подробнее о своей сестре? Что она за человек, какие у вас были отношения?
— Она невротик.
— Что в ней невротичного?
— Ну, просто невротичная.
— Я не уверен, что понимаю, что значит «просто». Можете помочь мне понять что в ней невротичного?
— Вы же психолог, вы знаете что значит «невротик». Это слово лучше всего ее описывает. Я уверена, что вы видели много таких же, как она.
После длительных распросов Джилл наконец сказала мне, что ее сестра была язвительной и говорила гадости про их отца, чтобы опозорить его. Джилл описывала своего отца как доброго, заботливого человека, который никак не заслуживал такого жестокого отношения от неблагодарной дочери. Я раз за разом просил Джилл привести конкретный пример того, на что жаловалась ее сестра. В конце концов Джилл описала случай, который произошел, когда ей было пять лет, а ее сестре — семь. Семья была на пляже, и ее сестра вела себя «стервозно и сама напрашивалась». Ее добрый, заботливый отец вышел из себя и удерживал свою семилетнюю дочь под водой так долго, что та чуть не утонула.
Рассказывая эту историю, Джилл подчеркивала, что сестра сама провоцировала отца. Джилл как будто не осознавала, что только что описала случай жестокого обращения с ребенком. Она приводила и другие примеры «невротичного» поведения своей сестры, каждый из которых заканчивался насилием со стороны вышедшего из под контроля отца.
Я не думаю, что Джилл пыталась обмануть меня или утаить правду. Что меня поразило — Джилл, похоже, не осознавала, что из этих событий можно сделать какие-то другие выводы, кроме того, что ее сестра — невротик. Это довольно яркий пример того, что я имею в виду, когда говорю, что есть вещи которые мы, судя по всему, знать не хотим.
Прошу вас обратить внимание на то, что этот эпизод никак не связан с «вытесненными воспоминаниями», которым уделяется много внимания в учебниках и при изображении психоанализа в медиа. «Вытесненные воспоминания» не имеют никакого отношения к современной психоаналитической терапии. Выявление вытесненных воспоминаний не является целью психоаналитической терапии и не являлось с начала 1900-х. Цель терапии — свобода и возможность выбора через более полное осознавание собственного опыта здесь и сейчас. Насколько мне известно, никто из терапевтов, замешанных в скандально известных случаях о «ложных воспоминаниях», не был психоаналитиком.
Проблема была не в том, что Джилл чего-то не помнила. Напротив, воспоминания были четкими и ясными. Но Джилл была ограничена единственной интерпретацией тех событий и не позволяла себе рассмотреть другие возможные интерпретации своего опыта. Такой жестко зафиксированный взгляд на вещи, несомненно, когда-то был нужен Джилл. Например, в детстве, в ужасающе опасной обстановке, он позволял ей сохранять чувство безопасности, в котором она отчаянно нуждалась. Это важная мысль для психоаналитической терапии: большинство психологических проблем когда-то были способами справиться с жизненными обстоятельствами. Способы были, может, и затратные, но все же они работали. Проблемы возникают, когда обстоятельства меняются, и старые способы перестают работать или вредят больше, чем помогают, но мы все равно продолжаем их использовать.
Противоречивый ум
Другая центральная идея заключается в том, что у человека может быть одновременно два (а то и больше) мнения по одному и тому же поводу. Мы можем испытывать и любовь и ненависть к одну и тому же человеку, мы можем желать чего-то и одновременно бояться этого, мы может хотеть несколько противоречащих друг другу вещей сразу. Нет ничего удивительного в том, что люди испытывают сложные, противоречивые чувства. Поэты, писатели и вообще размышляющие над жизнью люди всегда это знали. Психоанализ предложил словарь, с помощью которого можно говорить о внутренних противоречиях, и способы работы с этими противоречиями, помогающие облегчить страдание.
Джордж Бернард Шоу однажды написал: «Мудрость — это способность удерживать в уме две противоречащие друг другу мысли одновременно, не теряя при этом возможности действовать». [На самом деле это несколько искаженная цитата из «The Crack-Up» Ф.Скотта Фицджеральда. — примечание переводчика] Психоаналитическая психотерапия направлена на взращивание такой мудрости.
Термины «амбивалентность» и «конфликт» обозначают внутреннее противоречие. В этом контексте конфликт означает не разногласие между людьми, а противоречие, диссонанс в нашем уме. Мы можем пытаться разрешить противоречие, не признавая один из аспектов наших чувств — пытаясь исключить этот аспект из осознавания — но непризнанные чувства все равно прорываются наружу.
