> дар речи (1): нет вы хотите поговорить о этом
Пост в телеграме: https://t.me/ironheaded/943
Психотерапия — это разговор о переживаниях. Разговор — это метод терапии, а переживания — предмет такого разговора.
Методом может быть не только разговор, а инструментом не только речь. Можно посмотреть так: есть три канала выражения аффекта: 1) соматический/двигательный, 2) символический и 3) вербальный. Терапевтические методы в разной степени предпочитают один или несколько таких каналов. Выражать и трансформировать переживания можно соматически/двигательно — ощущать в теле, упражняться, танцевать, двигаться; символически — рисовать, лепить, художественно изображать, совершать театральные или ритуальные действия. Но с точки зрения разговорной терапии главный канал — третий — речь. Происходящее по другим каналам предлагается протаскивать по возможности в третий, вербализировать (символизировать, ментализировать).
В таком случае, возможность думать и говорить о своих и чужих переживаниях это метод и цель терапии. А терапевтическая проблема — то, о чем и речи быть не может. “Так плохо, слов нет”. Слова надо найти.
Задача терапевта тогда — помогать говорить. Попридержать свой язык и учиться словарю клиента. Улавливать о чем идет речь и, кивая, расставлять знаки препинания. А если сказать о чем-то у клиента язык не поворачивается — подбирать слова.
Речь может быть терапевтической или нет. Разговор может привести в чувство (иногда неприятное), довести до слез (иногда это хорошо). А иногда слова могут быть пустыми, а метафоры мертвыми, поэзия может обернуться балабольством. Слово может поглотить вещь, которую оно обозначает и оборвать понимание: мы перестанем понимать о чем идет речь, потому что хорошо знаем слово, а значит нам будто бы “все понятно”. Надо не забывать об опасностях языка и не терять предмет разговора — переживания, аффект. Речь рождается из аффекта и может быть выражением переживания, но нужное слово в подходящий момент порождает новые переживания, смещает аффект. Для этого язык должен быть живым.
Клиенту предлагается говорить не об аффекте, а из него. Внимательно слушать то, что говорится, но не особенно следить за языком: если озвучивать только то, что уже известно, ничего нового не узнаешь, в спонтанной же речи иногда можно неожиданно обнаружить себя. Если же называть вещи вслух своими именами, то потом приходится иметь с ними дело, но для того весь разговор и затевался.
В терапевтическом разговоре важна не новая “информация”, а смысл. Бывает, что разговор ходит по кругу или вовсе заходит в тупик. Иногда оказывается, что ничего нового и не нужно, надо то, что уже сказано и известно увязать по новому, сказать другими словами или переставить их в другом порядке, и тогда вдруг разглядеть что-то, распознать, признать, оценить или вспомнить. А иногда это значит, что стало слишком много разговоров и слишком мало жизни, и надо еще пожить.
Как с хорошей книгой: если повезет, прочитанное в какой-то степени меняет тебя, и теперь ты иначе смотришь на мир. Если потом ты живешь в мире как следует, это тоже меняет тебя, и когда ты вернешься к книге, ты сможешь понять в ней что-то новое, хотя там написано то же самое, что ты уже читал, и это снова изменит тебя, и ты снова уйдешь другим. К некоторым книгам, говорят, так можно возвращаться бесчисленное количество раз. (А жизнь и того богаче)
Не с каждым терапевтом получается поговорить обо всем, о чем надо поговорить. Иногда удается обсудить и выяснить обоюдные к этому препятствия и разговор все же может продолжиться, иногда совсем нет. Множество терапевтических теорий с этой точки зрения — это описания того, о чем люди вообще хотят поговорить. Работа терапевта над собой это в том числе попытка понять, о чем хотят поговорить другие люди, заинтересоваться этим, обнаружить в себе и устранить препятствия к таким разговорам. Все это нужно, потому что, оказывается, люди говорят о том, о чем ты правда готов слушать.
